Чувства Чеславы
Участвую в одном полу-писательском квесте. Задание «на эмпатию»: посмотреть на фотографию девочки, снятую сразу после ее избиения, и написать, на выбор: чувства фотографа; чувства девочки; чувства надзирателя, который ее бил.
Хорошая иллюстрация к тому, что такое эмпатия, и как большинство людей ее понимают. 
Многие отказались от задания из боязни испытать ужасные чувства, слечь с нервным срывом и т. д. А кто не отказался, тот описал, как именно он представляет себе страдания девочки, и что, по его представлению, она должна была думать...
Но эмпатия — это не «мне больно, потому что другому больно». И тем более не «мне больно, потому что я думаю о том, как больно было бы мне на его месте». Это не эмпатия. Это – проекция. Вы проецируете себя на место другого человека, ваш организм охватывает паника, но вы ошибочно полагаете, что это его паника. А это паника ваша.
Точно такую же «эмпатию» может видеть любой тяжелобольной человек в обращенных на него — с ужасом, тоской, виной, а иногда отвращением — глазах людей здоровых. И это тоже не эмпатия, это не более, чем страх перед болезнью. Чужой страх перед болезнью вреден для больного иногда больше, чем сама его болезнь.
Догадаться, эмпатия это или нет, можно по ее последствиям. Если ваше отношение (боль там, печаль) неприятно тому, к кому обращается, значит это ваша проекция ваших страхов. Истинная эмпатия восстанавливает контакт с душой другого человека, а не нарушает его. И она не причиняет вообще никаких неприятных чувств, ни вам, ни ему. Истинная эмпатия — это «я знаю, что ты испытываешь, я чувствую, какие сейчас чувства ты имеешь, но я не имею своих чувств по этому поводу — никаких».
Дело в том, что эмпатия – это свойство воспринимать ДРУГОГО. Если вы воспринимаете самого себя (испытываете страх, боль, сострадание, и т д) — то вы не можете одновременно воспринимать другого. Либо вы сейчас в эмпатии к нему, либо вы от него отключились и чувствуете свои чувства; а если вы чувствуете сильные чувства и вам кажется, что это он их чувствует, то вы проецируете.
От проекций нужно избавляться, чтобы видеть мир, каков он есть. Ведь эмпатия - всего лишь одна из маловостребованных сторон зрячести.
...А вот что я по заданию написала. И... да, это не вызвало у меня никакого потрясения.
Чувства Чеславы
Напряжение внутри, словно электрическая нить. Я ищу выход. Я верю, что смогу сделать что-то: подкопаться, присоединиться к этим сейчас бесчувственным людям. Я обману их, обхитрю, я стану для них дочкой, я спрячу все свои настоящие чувства: сожму их в спираль. Электрическую.
Я не смею сейчас подумать о том, что я могла бы их ненавидеть. Я сожму мои чувства в спираль, эти люди не должны о них догадаться. Люди. Они же люди? Мне некогда думать об этом. Они внешне напоминают людей. От них можно получить хлеб. Надо выглядеть хорошей для них, чтобы они поверили.
А они поверят? Конечно. Мой папа тоже бил меня. Они немногим отличаются от моего папы. Надо верить в это самой, иначе я не смогу сдержать ярость, и испытаю слишком сильную боль, внутри и снаружи. Пока мои мозги ищут решение, как подстроиться, я почти не чувствую боли. Потому что я словно мышка, я ищу лаз. Я крепко верю, что лаз существует, если я не буду верить, мне будет больно. Это потом, когда я выживу, а я непременно выживу, я стану большой, как осыпанное пеплом черное чудище, я нападу на них и разорву их, и выпущу им кишки. Но это потом, а пока мое чудище пусть лежит, спит. Оно и не мое даже. Оно — общее. Оно — всех, кто рядом со мной страдает.
Я знаю, что надзиратель ненавидит меня, потому что боится.
Она боится всех таких же, как я. Потому что мы смотрим в глаза друг другу и знаем правду: я — чудище, за мной стоит чудище, и она хочет стать страшнее, чем есть, чтобы чудище не вырвалось через меня на нее. И на таких, как она. Она знает, что отпустить эти весы невозможно, они прибьют кого-нибудь, не ваших так наших. Это как стоять под груженным самосвалом.
И я знаю внутри, что она умрет страшно. Она — надзиратель. И она знает, что я это знаю, она знает об этом из моих глаз. Оттого она бьет меня. Я пытаюсь подстроиться не к ней — а к мужчинам, к мужчинам-надзирателям, вдруг бы они поверили, что я дочка. Вспомнили своих дочек.